Эпоха перемен 
Евгений Нечкасов: Приветствую вас, уважаемый Ален де Бенуа! Русскому читателю вы известны как автор книг «Как можно быть язычником», «Против либерализма» и трактата «Вперед, к прекращению роста!». В которых вы твердо критикуете современный мир с социально-политической, экологической и духовной точек зрения. Ваш вердикт в отношении будущего, если мир не изменится, суров, но справедлив.
Мы знаем, что Хайдеггер, который жил во время исторического максимума напряжения двадцатого века, считал, что война в Европе является не только столкновением государств, но носит решающий онтологический характер для будущей судьбы Европы. И, как мы знаем, исход войны не оправдал его надежд. Сегодня, спустя два десятилетия после распада СССР, мир, кажется, находится в аналогичном напряжении. Геополитическая война континентов, борьба цивилизаций и ценностей воплотилась в горячей фазе в центре Европы – в Украине. Как вы оцениваете события, происходящие в этой стране и перспективы для Европы в этом свете?
Ален де Бенуа: Во-первых, позвольте заметить, что мне очень прискорбно видеть, как Европейцы противостоят друг другу. Нам уже довелось быть свидетелями войны в бывшей Югославии, и вот теперь на наших глазах разворачивается гражданская война на Украине. Ряд украинских националистов хочет видеть страну абсолютно независимой от России. Но на самом деле их просто используют. Единственным итогом «революции», случившейся на Майдане, стала замена олигарха российского на олигарха про-американского. И ключевую роль в этом сыграли Соединенные Штаты Америки. Они подготовили, содействовали и поддерживали Майдан, а затем сделали всё возможное, чтобы подлить масла в огонь. Сейчас они хотят предоставить Киеву оружие, чтобы ещё больше накалить ситуацию. Украина для Америки лишь деталь куда более сложного плана, а главная цель — расположить силы НАТО непосредственно у границ России, что для Москвы, очевидно, является неприемлемой провокацией. На протяжении всего украинского конфликта мы были свидетелями того, как всё более нарастали противоречия между Западом и Востоком, то есть между американоцентристским западным миром и большим евразийским континентом.
Украинский кризис нельзя решить военным путём, а только путём политическим, суть которого состоит в федерализации Украины на условиях автономии русскоязычных регионов востока страны и непосредственной договоренности между украинцами и русскими. Вмешательство других стран лишь ухудшит ситуацию. На данный момент я настроен весьма пессимистично и опасаюсь, что всё кончится крайностями, результат которых предугадать не может никто. Если к власти в Вашингтоне вновь придут республиканцы, конфликт, вероятно, только усугубится. Американцы уже ясно дали понять, что Россия — их главный противник, а Путин — враг номер один. Закончиться это всё может даже новой мировой войной.
ЕН: Как известно, по обе стороны в Украинском конфликте сражаются представители языческих религий, таких как Одинизм и славянское язычество. Лично я знаю двоих бойцов из моего города, кто сражался в рядах армии Юго-Востока. Язычники в рядах Украинской армии зачастую идентифицируют себя как Национал-Социалистов и активно пропагандируют труды Юлиуса Эволы, Доминика Веннера и Ваши. Как вы можете это прокомментировать?
АБ: Думаю, что люди, на которых вы сослались, скорее заблуждаются! Вы их обозначили как «национал-социалистов, которые активно пропагандируют идеи Юлиуса Эволы, Доминика Веннера, а также мои работы». Было бы любопытно узнать, какие из вышедших из-под моего пера работ они читали! Во-первых, лично я эволианцем не являюсь. Я, кроме того, никак не приверженец нацизма, а его противник. Такой же позиции придерживался и Доминик Веннер, одним из любимых героев которого был полковник Штауффенберг, организатор заговора против Гитлера 20 июля 1944 года. Мои работы идут принципиально вразрез с идеологией национал-социализма.
ЕН: С другой стороны, в армии Юго-Востока мы наблюдаем удивительную консолидацию русских православных и русских язычников (от приверженцев русского язычества, до сторонников скандинавского Одинизма), и даже французских, и не только, добровольцев традиционалистов, выступающих против гегемонии Запада и за самобытность русской цивилизации. Несмотря на сложную межрелигиозную ситуацию в России, на украинском фронте наблюдается консенсус и взаимодействие, наблюдаемые ещё со времени присоединения Крыма. В вашей книге «Как быть язычником» вы последовательно полемизируете с Иудео-Христианским мировоззрением, подчеркивая большее сходство «Восточной Церкви» с языческими идеалами.
Как вы думаете, каковы перспективы для диалога между христианством и язычеством в свете происходящих событий?
АБ: Учитывая все обстоятельства, я не удивлён, что православные христиане и язычники сражаются бок о бок за права и свободы русскоговорящего населения Украины. Ведь это совершенно не значит, что с метафизической или духовной точек зрения они должны оказаться по разные стороны. В годы оккупации Франции нацистами в рядах сопротивления были и христиане, и неверующие коммунисты.
ЕН: Великие мыслители Европы, начиная с XIX века и до сегодняшнего дня констатируют упадок, распад и завершение (смерть) Логоса Европы. От Шпенглера до Ницше, Генона, Эволы и Хайдеггера, который и поставил точку в западной философии. Логос Европы неразрывно связан с христианством и эпоха Модерна является пост-христианской по своей сути. Распад жесткой христианской, а потом научной цензуры сделал возможным рывок к возрождению древних европейских традиций, что мы можем наблюдать с XVIII века, и что Вы описываете в своей книге. В России путь становления, возрождения языческих традиций был особым. Он проходил через длительный опыт советской атеистической цензуры и в отсутствие столь богатого историко-культурного наследия, как в Европе или в Индии.
Как Вы оцениваете достигнутый к сегодняшнему дню уровень развития языческих организаций, уровень языческой философии?
АБ: Я не слишком интересуюсь «неоязыческими» организациями, которые всё чаще скорее напоминают более-менее забавные секты. В своей книге, посвящённой язычеству, я вовсе не предлагаю «воссоздать язычество»! Язычество – религия городов, теряющая смысл, когда на её основе создают какое-либо движение или формируют отдельные группы. Многие «неоязычники», напротив, имеют мало общего с тем, что исторически называлось язычеством, знания о котором у них чрезвычайно скудны. Моя же книга являет собой образец интеллектуального труда, в ней я пытаюсь определить, каковы главные отличия между языческой культурой античности и культурой христианской (например, в том, что касается свободы, отношения к жизни, времени, истине). Это книга по философии и теологии, чрезвычайно далёкая от любых вопросов войны. Я также хотел бы напомнить вам, что помимо работы по язычеству, у меня вышло более 90 книг по другим темам, главным образом посвящённых политической философии и истории идей.
ЕН: Затрагивая тему языческой философии, на наш взгляд в конце XX века язычество начало исчерпывать свой первый импульс, который прорвался наружу в связи с указанным выше спадом цензуры. Языческими организациями и исследователями были найдены, реконструированы, описаны и проанализированы огромное количество археологических артефактов, поэтических памятников, текстов и т.д. Новые находки в этой области уже умножают количество, не затрагивая качество. Недостаточно ходить вокруг камней и деревьев в белой одежде.
Как Вы считаете, придаст ли новый импульс язычеству внимательное обращение к философии традиционализма? Первыми значимыми работами в этом направлении являются Ваши книги. На необходимость отделять креационизм от автохтонных традиций Европы в традиционализме указывал и Доминик Веннер, но пока так называемы «языческий традиционализм» – это удел немногих мыслителей и практиков.
АБ: На мой взгляд, важнее всего прислушаться к тому, что может сказать нам античное язычество, и делать это не для того чтобы «вернуться к истокам», что невозможно («греков не вернуть», писал Ницше), а чтобы открыть то, что всегда будет живым в наследии традиции. Очевидно, необходимо всегда обращаться к ряду работ, имеющих основополагающий и сакральный характер, будь то поэмы Гомера, более древняя римская теология, Мабиногион, Риг-веда и Атхарва-веда, поэма Речи Выского или Видение Гюльви. Добиться реализации не получится с помощью полностью выдуманных ритуалов или облачения в народные костюмы.
ЕН: Анализируя опыт современных языческих организаций Европы и России, мы вынуждены констатировать сильное влияние идей Модерна на их идеологию и опыт. Если в языческой среде состоится поворот к философии языческого традиционализма, будет ли возможна реставрация традиционных форм, посвящения и иерархии? Иначе говоря, возможно ли возвращение к жизни Аполлоничекого пути (Пути Правой Руки), на что было обращено все внимание языческой мысли раньше? Либо традиционализм должен на первое место поставить проблему Нового Начала, нового Логоса – Логоса Диониса, что соответствует Пути Левой Руки, о связи которого с Дионисом писал Ю. Эвола?
АБ: На этот вопрос я уже, полагаю, ответил. Все спекуляции по поводу «пути правой руки» и «пути левой руки» мне кажутся бессодержательными. Повторю, к последователям Генона или Эволы я себя не отношу. Существование некой «примордиальной Традиции» я равным образом нахожу сомнительным. Если что и было, так это религии и культы, которые можно изучить при помощи академических и научных исследований. Но если в наше время есть необходимость в наличии некой «философии язычества», я бы посоветовал обратиться к работам Мартина Хайдеггера (хотя сам он никогда этим термином не пользовался). В частности, к тем его работы, где говорится о фундаментальном противоречии между метафизикой и онтологией. По Хайдеггеру, Европа вот уже 2 тысячи лет погружена в «забвение Бытия», забвение, выйти из которого мы можем лишь приступив, по примеру греков, к «новому начинанию».
ЕН: Возвращаясь к политике. Англичане шутят, что любой разговор двух англичанок можно свести к двум фразам: «What a shame!» и «isn`t it cute?». Вы писали о необходимости сохранения народного духа, того, что Джордж Оруэлл называл «common decency». Специфический англо-саксонский «common decency» может казаться нам ограниченным и агрессивным, как Вы считаете, является ли он залогом расцвета Британской Империи, либо гарантирует её упадок?
АБ: Джордж Оруэлл не вкладывал в слова «благопристойное поведение» смысл, который вы ему приписываете. Эти слова имеют мало общего с «национальным духом» и очевидно не имеют никакого агрессивного оттенка. Это выражение лишь означает качества, которые мы обнаруживаем среди широких круга людей чаще всего: чувство «того, что делать не следует», верность данному слову, естественная солидарность, идея дара и ответного одаривания и т.д. Именно поэтому столь значимые авторы, как американец Кристофер Лаш или француз Жан-Клод Мише так часто на эти слова ссылаются. «Благопристойное поведение» тем важнее сейчас, когда наблюдается утеря любой связи между народом и политическим классом, всё более себя дискредитирующим.
ЕН: Как Вы можете прокомментировать, возможно оценить начавшийся процесс Евразийской интеграции постсоветского пространства?
АБ: Мне кажется, что процесс евразийской интеграция на постсоветском пространстве в последнее время всё больше прогрессирует. Американская агрессия на самом деле побуждает Путина укреплять сотрудничество с Китаем, будь то в военном плане, энергетическом или финансовом. Россия и Китай борются за создание новой международной финансовой системы, способной заменить доллар. «Де-долларизация» является частью более масштабного проекта по «деамериканизации» мира. Мы также видим, что геополитика снова заявляет о своих правах через вновь появившуюся ось «Москва-Пекин-Тегеран». Будучи жителем центральной Европы, я бы также очень хотел, чтобы появилась ось «Париж-Берлин-Москва», но это, по всей вероятности, перспектива более отдалённая и куда как более умозрительная.
ЕН: Ален, я благодарю Вас за ответы на наши вопросы, и напоследок спрошу: Что Вы можете пожелать традиционалистам в этот Железный Век?
АБ: Я бы сказал им, что то, что вы называете «Железным Веком», сейчас уже не продолжается. Человеческая история по определению всегда открыта и, кроме того, непредсказуема. Никто не предугадал значимые события минувших десятилетий. Ни идеология прогресса, ни идеология упадка не позволяют узнать, что случится в будущем. Сегодня мы живём в Zwischenzeit, эпоху перехода, что, впрочем, бодрости духа не прибавляет. Мы видим, как на наших глазах исчезает мир, который мы знали, и даже порой любили. Но конец этого мира не значит конец мира в целом! Главное оставаться достаточно внимательными для того, чтобы суметь воспринять новые границы и раскрыть смысл грядущего мира.
Беседовал Евгений Нечкасов
Перевод Константина Фёдорова
02.2015г.
P.S. Наше мнение может не совпадать с мнениями, изложенными в этой статье.
