Отрывок из книги Найджела Пенника «История языческой Европы».
Большинство европейских языков, включая славянские, составляют одну обширную семью — индо-европейскую — и имеют общие базовый словарь и грамматическую структуру. Однако языки самой северной части Европы принадлежат к совершенно иной лингвистической группе — финно-угорской. Среди них — финский, лопарский (саами), эстонский, ливонский и карельский. Кроме того, в России, к западу от Урала, обитают немногочисленные народы, такие, как эрза, коми, марийцы, мокша и удмурты, некоторые из которых остаются язычниками и по сей день. Марийцы и отдельные группы удмуртов сопротивлялись как христианизации, так и исламизации. Еще в 1870-х движение «Кугу сорта» («Великая свеча») успешно противостояло попыткам церкви обратить марийцев в христианскую веру. Что касается Лапландии, то многократные попытки церкви, с 1389 по 1603 годы, покончить с язычеством вылились в конечном счете в «двойные» практики. После насильственного крещения саами «очищались» от последствий обращения жеванной корой ольхи, посвященной Лейб-Ольмаю, божеству, воплощением которого считался северный олень. Иоханн Шеффер, описывавший языческие практики Лапландии семнадцатого столетия, отмечал, что местная религия представляла собой «сплав язычества и христианства, очевидный для всех и, по-видимому, никем не осуждаемый». Но и среди язычников были свои мученики, такие, как, например, Noid (шаман), заживо сожженный вместе со своим барабаном в Арьеплоге в 1693 г. В Эстонии, во время восстания против датских захватчиков, язычники разрушили все церкви и усадьбы и убили множество священников и мирян. Для отмщения были призваны тевтонские рыцари, и многие тысячи мятежников погибли. Согласно римскому историку пятого века Кассиодору (Varia 546), именно эстонцев Тацит называл эстиями. Территория их расселения в период раннего средневековья остается, как мы видим, спорной, однако характер их религии сомнений не вызывает. Она была религией, основанной на культе индивидуальных духов, и включала в себя магические практики. Скандинавам эстонцы были известны как знатоки «магии ветра» (как и лапландцы, которых в те времена называли финнами), жившие на севере полуострова. В «Саге об Олафе Сыне Трюггве» есть рассказ о Рауде, «человеке, знавшем толк в жертвоприношениях и великом колдуне, за которым множество финнов следовало всякий раз, когда он требовал этого». Рауд, чье имя на финском означает «железо», «красный» и «сильный», не позволил войти во фьорд, в котором он жил, королю-крестителю Олафу, подняв ветер и шторм. Тогда король попросил епископа явить в ответ христианское чудо, дабы успокоить море, после чего вошел в бухту и убил Рауда и его последователей (Saga of Olaf Trygvason, 78, 79). Одна из северных областей Эстонии называлась Аскала — «земля колдунов». В 1070 г. Адам Бременский сообщает, что в Куронии (к югу от бассейна Двины) обитает дикий народ, которого боятся все, ибо он истово поклоняется идолам. «В каждом доме полно гадателей, прорицателей и колдунов. Люди со всего света, а особенно испанцы и греки, приходят к ним, чтобы задать им вопросы» (Gesta Hammaburgensis IV.16). Между Балтийским и Средиземным морями простирались так называемые «янтарные пути», по которым с севера на юг доставлялась эта ценная окаменелая смола. Некоторые источники утверждают даже, что янтарь и в святилище Аполлона в Дельфах привозили девушки. Первоначально им давали свободный проход, но после того, как на них нападали, они оставляли янтарь на границе, и так по «эстафете» он прибывал в Дельфы. Янтарь, камень золотистого цвета, предположительно предлагался в дар Аполлону, богу солнца (Pliny I.90). Диодор Сицилийский сообщал, что около 500 г. до н.э. за землями кельтов находился остров, на котором стоял круглый храм Аполлона. Жители острова говорили на незнакомом языке, но поддерживали добрые отношения с греками «с глубокой древности» (Diodorus Sicilus II. 47). Это мог быть остров Рюген или же Самланд на восточном побережье, в те времена еще отделенный морем от материка. В описании Плиния говорится об уважении, которое народы проявляли к «святым девушкам», что перекликается с замечанием Тацита о поклонении эстиев матери богов и о том, что племенами, жившими еще за ними, даже правили женщины. Как мы увидим в дальнейшем, культ богини солнца был распространен и к северу от Двины. О положении дел в восточной Балтике двору короля Альфреда Великого (871-901 гг.) докладывал путешественник по имени Вульфстан. Он сообщал, что на землях до реки Вислы живут венды, а за ними — «эстумы», или эстонцы, у которых большое государство и король в каждом городе. Бедняки там пьют не эль, а мед, а знать — молоко кобылиц, смешанное с кровью. В соответствии с погребальными обычаями, говорил Вульфстан, перед кремацией покойника оставляют в его доме с родственниками и друзьями, где те перед сожжением тела справляли поминки, пили вино и участвовали в игрищах. Чем богаче был умерший, тем дольше длились поминки. Уберечь труп от разложения должны были куски льда, которыми эстонцы обкладывали тело. В день похорон все имущество покойного делили на пять-шесть частей, после чего укладывали кучами. Чем больше была куча, тем дальше она находилась от жилища покойного — самая дальняя примерно в миле. После чего местные жители, владевшие самыми быстрыми лошадьми, собирались вместе и мчались к дому умершего. Самый быстрый всадник первым добирался до самой большой кучи, на которую он мог тогда предъявить свои права, — и так далее в порядке убывания. После состязания умершего выносили из дома и сжигали вместе с одеждой и оружием. Наверное, ритуал сожжения был призван ускорить встречу покойника с мертвыми по ту сторону «небесного холма», как о том говорил ибн-Фадлану русский торговец. Ведь в таком случае покойник не превращался в земных духов, которых обычно считали опасными для живых людей. Возможно, что именно боязнь земных духов и явилась причиной того, что кремировали даже тела чужеземцев. Генрих Ливонский сообщает, что еще в 1222 г. эстонцы выкапывали тела христиан и предавали их огню. Христиане, в отличие от язычников тех времен, верили в воскрешение мертвых в день Страшного Суда, и поэтому полагали возможным сохранять их тела (Heney of Livonia 24.8). Так что поведение эстонцев мы склонны рассматривать как намеренное нападение на священные для их врагов места. Впрочем, в свете того, что известно нам сейчас, это первоначально вполне мог быть акт своеобразной «психической гигиены» — освобождения земли от вурдалаков. Интересно что после завоевания эстонцы с ликованием приняли христианский праздник Дня Всех Святых (1 ноября). Они рассматривали его, в духе синкретизации, как продолжение их собственной традиции почитания усопших и небесных божеств. Финно-угорские племена, как и большинство языческих народов Северной и Восточной Европы, не имели священного писания — вся религиозная традиция передавалась устно. Уже в наши дни ее запечатлел финский эпос «Калевала» и эстонский «Калевипоег». Руны использовались в календарях значительно дольше, чем в Швеции. В Эстонии их продолжали использовать еще в конце восемнадцатого столетия (календарь из Хинумаа датируется 1796 г.). Четверг почитался священным днем — на стол выставляли самую лучшею еду за всю неделю: в этот день ели масло и мясо. Языческий календарь делил год на четыре части следующими главными праздниками Куннипаев (День Плуга, 14 апреля, эквивалентный скандинавскому Дню лета), Каруспаев (День медведя, 13 июля), Коллетамисепаев (День увядания, 14 октября, эквивалентного скандинавскому Дню зимы), и Корьюсеп (День собраний, 14 января, позже скандинавский Праздник середины зимы). Среди финно-угорских божеств — небесный бог, известный под многими местными именами (Юмала на финском; Таеватаат, «небесный дед», на эстонском; Юмо на марийском; Инмар на удмурдском и Ибмел на саами). Лапландские божества Пейве (солнце, женск.) и Мано (или Асве, луна, муж.) никогда не подвергались антропоморфизации, Пейве предстает в виде ромба или круга с четырьмя лучами, а Мано в виде месяца. У финнов главным божеством был Акко. Его супруга Акка покровительствовала жатве и плодородию. Акку эстонцы называли «Маан-эмо», «мать-земля», а удмурты — «Музем-муми». Бог-громовник у саами носил имя Хорагаллес (старик Тор), у эстонцев — Тоору/Таара, а у остяков — Торим. Национального бога саами Роту отождествляют с Одином. Торговые контакты между Скандинавией и этими северными финно-угорскими землями, а также совместные поселения, способствовали частичной ассимиляции как имен, так и атрибутов божеств. Скандинавы эпохи викингов также считали саами и финнов «кудесниками», мастерами «магического искусства». У саами, живших небольшими группами, обычными для сообществ охотников и собирателей, и, правда, в меньшей степени, у более оседлых финнов сохранялась роль шамана — мага, который в состоянии транса совершает путешествие из мира повседневности в мир запредельный и возвращается со сведениями, приносящими пользу всему племени. Норвежский викинг Ингимунд Старый послал в шаманское астральное путешествие, «волшебный путь в Исландию», двух саами. Он потерял серебряную статую бога Фрея, и саами, вернувшись из «волшебного путешествия», рассказали ему, где ее надлежит искать в Исландии. Если верить «Книге заселения земли», их описание оказалось абсолютно точным: Ингимунд, отправившись в Исландию, нашел статую бога именно там, где предсказали саами. В финно-угорской религии, как и в верованиях других частей Европы, присутствует культ предков, духов земли и специфические элементы шаманской практики. Саами почитали Радиэ-атче, бога-первопредка в сопровождении супруги Радьэ-акка, сына Радиэ-киэдде и дочери Рана-нейды (покровительницы весны). В святилищах в честь Рана-нейды ставили освященные веретена. В Эстонии большой популярностью пользовались культы духов-покровителей Метсика и Тонна. Среди мириада прочих существ: эстонский Уку (дух дома), саамские Пьегг-ольмай («хозяин ветров») и Веральден-ольмай («человек вселенной, бог охоты и северного оленя), удмуртские духи воды Обин-мурт («человек дождя»), «Ву-мурт («человек воды») и Ву-нуна («дядя воды»). Кроме того, немаловажное место в религии многих племен занимал культ медведя. Кроме того, в чудских (эстонских) могилах около Ладожского озера были найдены амулеты, изображающие человека с головой лося; с рогами изображался и саамский бог Радиэ-киэдде. Для финно-угорских племен священные рощи играли такую же большую роль, как и для кельтов и других балтийских народов. У марийцев церемонии в честь добрых божеств проходили в Юмон-тот, а божеств, опасных для человека, умилостивляли в роще, называемой керемен, огороженной забором (керемен, экв. скандинавскому Vebond). Еще в конце девятнадцатого столетий у марийцев было не менее шестидесяти четырех священных рощ. Такие же рощи, называемые луд, были и у удмуртов. Также удмурты возводили священные строения (квала) и низкие деревянные сооружения без окон, являвшиеся святилищами семьи и богов рода. Внутри находился деревянный сосуд с образами предка семьи или племени. В соответствии с общей традицией европейского язычества, священные деревья украшали изображениями божеств и символическим орнаментом.
Найнджел Пенник, Пруденс Джонс. История языческой Европы/ Пер. с англ.
Р.В. Котенко – СПб.: Издательская группа «Евразия», 2000.
