Перевод с английского Александра Боброва
Сейид Хусейн Наср (р. 1933) — современный иранский философ и традиционалист. Закончил физический факультет Массачусетского технологического института, затем Гарвард. Был ректором Тегеранского университета, возглавлял Иранскую академию наук. Проживает в США. В иерархии видов знания С.Х. Наср на первое место ставит метафизику, на второе космологические науки и на третье — естественные науки. Автор книг: «Схватка человека и природы: духовный кризис современного человека» (1968), «Знание и Посвящённый» (Эдинбург, 1981), «Мусульманское искусство и духовность» (Нью-Йорк, 1987) и др. Текст данной статьи печатается в сокращении.
Оставаясь верным Дао прошлого
Ты станешь властвовать над настоящим.
Дао Дэ Дзин
Я не создаю, я только рассказываю о прошлом.
Конфуций
Необходимо дать как можно более точное определение термину традиция, чтобы избежать непонимания относительно того, что лежит в основе значения священного, и уточнить его отношение к знанию. Упоминать термин традиция на Западе начали в момент последней стадии десакрализации как знания, так и мира, который окружает современного человека. Переоткрытие традиции, когда всё уже казалось потерянным, явилось своего рода космическим вознаграждением, подарком Божественного Эмпирея, новым утверждением Истины, обозначающей самое сердце и сущность традиции. Формулирование традиционной точки зрения было своего рода ответом Священного, которое есть альфа и омега человеческого существования, элегии гибели современного человека в мире, лишённого священного, а, следовательно, и смысла.
Хотя всё уже кажется потерянным, всё обретается
В Последнем, кто есть Первый. Правдивый маскарад,
Точны твои выражения, как проявлены в тебе
Омега как сводчатая арка, где Альфа основание,
Первый, который приходит последним, также и ты
Время посева, О время жатвы.
«Первый, который приходит Последним» — это утверждение последнего часа человеческой истории традиции, которая носит примордиальный характер и которая длится все века, именно она сделала возможным снова доступ к Истине, благодаря которой человеческие существа жили на протяжении почти всей их земной истории. Эта Истина должна преобразоваться и утвердиться снова во имя традиции именно потому, что наступило полное затмение и время, когда та реальность, которая содержала матрицу жизни нормального человечества, оказалась утерянной на века. Использование этого понятия и обращение к пониманию традиции стали в современном мире аномалией, естесственной для него из-за того состояния, в котором он пребывает.
До новейшего времени в различных языках не было понятия, которое можно было бы назвать синонимом традиции, так как досовременный (архаичный) человек был глубоко укоренён в мире, ею созданном, — и не было необходимости давать её полное определение. Он был, как маленькая рыбка из одной суфийской притчи, которая однажды приплыла к своей матери и попросила объяснить ей природу воды, о которой они так много слышали, но никогда не видели и потому не могли точно описать. Мать сказала, что с радостью раскроет им природу воды, если они найдут что-нибудь иное, кроме неё. Так же нормальное человечество жило в среде, которая и являлась традиционной в той мере, как мы это понимаем сейчас. Люди не имели представления об отделении и формулировании самостоятельного учения о традиции, как в современном мире. Они знали о мудрости, об откровении, о священном, они также знали о периодах упадка их цивилизации и культуры, но они не имели представления о том полностью секуляризованном и антитрадиционном мире, сама секуляризация которого сделала необходимостью дачу определения традиции. В известном смысле формулировка традиционной точки зрения и утверждение заново всех истин, проявленных в настоящем цикле человеческой истории, возможны только в сумерках Тёмного Века, который являет собой одновременно конец и закат, предшествующие рассвету нового цикла. Только конец цикла проявления делает возможным сконцентрировать итоги всего периода творения синтеза, которые сохранятся как семя-зародыш для новой эпохи.
Понятие «традиция» и традиционные учения во всей их полноте — то, что в точности происходило на протяжении последнего отрезка времени человеческой истории, — следует выдвинуть на первый план созерцательного изучения. Но, всё же, традиционные учения достаточно мало известны в современном мире. В действительности, если бы они были хорошо известны, то не представлялось тогда бы необходимым каждый раз подчёркивать значение традиции и посвящать этому столько страниц, статей и книг.
Что же касается традиционных языков, то они не содержат термина, прямо обозначающего рассматриваемое понятие. Есть такие основные термины, как дхарма индуистов и буддистов, аль-дин в исламе, Дао в даосизме, и подобные им, которые имеют прямое отношение к значению традиции, но не идентичны с ней, хотя, конечно, цивилизации, созданные в рамках традиций Индуизма, Буддизма, Даосизма, Иудаизма, Христианства, Ислама, — это традиционный мир. Каждая из этих религий является основой или источником традиции, которая распространяет религиозные принципы на различные территории. Традиция не значит точно traditio, как это понятие используется в католицизме, хотя оно охватывает идею передачи доктрины и практик вдохновенной и в конце концов раскрытой природы, подразумеваемой в термине. Традиция — это как живое присутствие, которое оставляет свой след, но не допускающее уменьшения по отношению к этому следу. То, что передаётся традицией, можно представить как слова на пергаменте, но это так же могут быть истины, запечатленные в душах людей, и субтильное, как дыхание или быстрый взгляд, посредством которого передаются учения.
Традиция, как мы используем это понятие в данной работе и во всех других наших работах, означает истины или принципы божественного источника, открытые человечеству, и, в действительности, целый космический сектор, посредством различных образов рассматриваемый как мессии, пророки, аватары, Логос или другие средства передачи Знания. Данная структура способствует применению этих принципов в различных областях — таких, как закон, социальные системы, искусство, символизм, науки,
В своём более универсальном смысле традиция включает в себя законы, которые приближают человека к Небесам, то есть к религии. С другой стороны, религия рассматривается как те законы, открытые человечеству Небом, соблюдение которых приближает человека к его Первоисточнику. В этом случае традиция рассматривается как применение этих законов. Она состоит из истин сверхиндивидуального порядка, которые укоренены в природе реальности, так как было сказано: «Традиция — это не наивная и архаичная мифология, но наука, которая по-настоящему реальна». Она, подобно религии, есть одновременно и истина, и присутствие. Это предполагает наличие субъекта, знающего объекта, известного изначально. Традиция происходит из источника, из которого всё произошло и к которому всё вернётся. Поэтому она также включает в себя все такие вещи, как «Дыхание Сострадающего», которое, согласно суфиям, есть сама основа бытия. Традиция имеет достаточно сложное соотношение с откровением и религией, со священным, с понятием ортодоксии, власти, продолжительности и непрерывной передачи истин, экзотерическим и эзотерическим, так же, как с духовной жизнью, наукой и искусством.
В последнее время все интересующиеся традицией стали соотносить её значение с вечной мудростью, лежащей в основе каждой религии, которая есть не что иное, как София, чьё обладание мудростью на Западе, как и на Востоке рассматривалось в качестве увенчанной подвигом человеческой жизни.
Эта вечная мудрость, от которой неотделима идея традиции и которая является одним из важнейших её составляющих, есть не что иное, как Sophia perennis, — так её называют в Западной традиции; для индусов это Sanatana dharma, для мусульман Hikmat al-khalidah (javidan khirad по-персидски).
Одним словом, Sanatana dharma и Sophia perennis связаны с Примордиальной Традицией, то есть с Источником человеческой жизни. Эта точка зрения ни в коем случае не должна поставить под вопрос подлинность поздних Небесных посланий в форме различных откровений, каждое из которых берёт своё начало в Источнике, являющем собой начало традиции (что и есть Традиция Примордиальная). Её применение в отношении отдельных индивидуумов — это Божественная Возможность внять мудрости, спроецированной на человеческую плоскость. Внимание человека Возрождения к поиску начала и Примордиальной Традиции, заставившее Фучино отложить перевод Платона ради Corpus Hermeticum (произведение, которое считали более древним по происхождению), — это внимание стало частью универсального взгляда на вещи, неким духом времени девятнадцатого столетия, что вызвало непонимание в вопросе о смысле и значении Примордиальной Традиции и её отношении к различным религиям.
Каждая традиция и Традиция как таковая имеет глубокие связи с вечной мудростью, или Софией, если только это звено не рассматривается исключительно во временном контексте и не как причина отвергать другие Небесные послания, составляющие различные религии, и которые, конечно, на духовном уровне соприкасаются с Примордиальной Традицией, не являясь при этом просто её историческим или временным продолжением. Дух и особенность отдельных традиций нельзя отвергать ради всегда настоящей мудрости, лежащей в основе каждого небесного источника.
Ананда Кумарасвами, один из выдающихся исследователей традиционных доктрин, перевёл термин Sanatana dharma, как вечная философия, и добавил прилагательное universalis. Под влиянием Кумарасвами многие стали отождествлять традицию с вечной мудростью, с которой традиция имеет глубокую связь. Термин philosophia perennis трудно переводим и нуждается в определении до того, как будет понята традиция в соотношении с философией. Вопреки утверждению Хаксли термин philosophia perennis не был впервые употреблён Лейбницем в известном письме к Ремону, написанном в 1714. Скорее всего этот термин впервые был употреблён Augustino Steuco (1497-1548), философом Возрождения и теологом, последователем Августина. Хотя это понятие отождествляли со многими школами, включая схоластиков, особенно с томистами, обычно с платониками (это поздние ассоциации), для Steuco philosophia perennis была синонимом вечной мудрости, охватывающей и философию и теологию и не соотносившейся с какой-либо одной школой мудрости или мысли.
Произведение Augustino Steuco De perenni philosophia было написано под влиянием Фичино, Пико и даже Николая Кузанского, особенно De pace fidei, где говорится о гармонии между различными религиями. Steuco, который владел арабским и другими семитскими языками и работал библиотекарем в библиотеке Ватикана, где имел доступ к “вековой мудрости”, настолько, насколько это было возможно на Западе, в то время, следуя за теми ранними авторами в поиске древней мудрости, существовашей с рассвета истории, Фичино не говорил о philosophia perennis, но он часто намекал на philosophia priscorium или prisca theologia, что можно перевести как древняя и священная философия или теология. Следуя за Гемистусом Плетоном, византийским философом, который писал об этой вечной мудрости и подчёркивал значение роли Зороастра, как учителя этого древнего знания или священного закона, Фичино выделял значение Герметического корпуса и Халдейских предсказаний, автором которых он считал Зороастра, и называл это произведение источником примордиальной мудрости. Он верил, что истинная философия начинается с Платона, который являлся наследником мудрости, а подлинная — теология с христианства. Истинная философия, или vera philosophia, была для него тем же, чем и религия, а истинная религия отождествлялась с этой философией. Для Фичино, как и для многих христиан-платоников, Платон был «Моисеем, говорящим по-гречески». Стеко называл Платона не иначе, как божественный Платон, также и многие мусульманские мудрецы называли его Афлатун аль-илахи, «Божественный Платон». Фичино в некотором смысле изменил точку зрения Гемистуса Плетона касательно вечности истинной мудрости. Соотечественник Фичино Пико де Миранделла тоже сказал своё слово в отношении philosophia priscorium, Коранических исследований, исламской философии, кабалистики, хотя он и был последователем Фичино, и подчёркивал значение преемственности мудрости, которая единственна на протяжении существования разных цивилизаций и этапов истории.
Рhilosophia perennis Стеко была ничем иным, как philosophia priscorium, но под другим названием. Стеко утверждал, что мудрость происходит из божественногго источника, священной мудрости, которую передал Бог Адаму и которая была забыта человеческими существами, и превратилась в сон, существуя только как prisca theologia. Истинные религия и философия, чьей целью были теосис и обретение священного знания, существовали с самого начала человеческой истории и были достижимы посредством исторического выражения истины в различных традициях или посредством интеллектуальной интуиции и философского размышления. Многие критиковали Стеко за такие идеи, противоречившие господствовашим во времена Ренессанса гуманизму и довольно экзотеричным интерпретациям Христианства, тем не менее, термин, употреблённый Стеко прижился и был удачно использован Лейбницем, который явно симпатизировал традиционным идеям. Парадокс в том, что только в 20 веке термин стал широко популярен. Та вечная или древняя мудрость, как её понимали Плетон, Фичино, и Стеко, имеет отношение к понятию традиции, и надо заметить, что именно так можно перевести термин Sanatana dharma, если только понятие «философия» понимать не исключительно на теоретическом уровне, но также как реализацию. Традиция включает в себя истину божественного происхождения, существующую на протяжении большого цикла человеческой истории, благодаря передаче знания и обновлению послания через откровение. Она также подразумевает присутствие внутренней истины, которая является основой различных священных форм и которая единственна, так как Истина едина. И в том и в другом случае традиция близко соотносится с philosophia perennis, если понимать этот термин как София, которая вечна, — она всегда была и будет, благодаря так называемой горизонтальной передаче и вертикальному обновлению через контакт с той реальностью, которая была “в начале” и которая присутствует здесь и сейчас.
Перед тем, как оставить тему philosophia perennis, кажется уместным обратиться на время к судьбе этого понятия в Исламской традиции, где более выраженно, чем в Христианской традиции, и совершенно очевидно соотношение этого понятия со священным знанием и его значением как вечной мудрости, возрождённой в каждом откровении. В Исламе доктрина единства (аль-таухид) представляется не только как сущность собственно послания, но, прежде всего в качестве основы всякой религии. Откровение в исламе значит утверждение аль-таухида, и все религии рассматриваются как повторение и перевод на разные языки доктрины единства. Более того, где бы ни присутствовала доктрина единства, она всегда имеет божественное происхождение. Поэтому мусульмане не делают различия между религией и язычеством, но между теми, кто признаёт единство, и теми, кто его отвергает. Для них мудрецы античности, такие, как Пифагор и Платон были “мувахидун” — выразители истины, лежащей в основе всех религий. Хотя они принадлежали исламскому миру, то есть не считались чем-то чуждым последнему. Исламская интеллектуальная традиция, как гностическая (ирфан), так и философская, и теософская (фальсафа-хикма), видит источник единственной истины, которая представляет собой “Религию истины” (дин аль-хакк) в учениях древних пророков, начиная с Адама. А пророк Идрис, который отождествляется с Гермесом, прямо называется “отцом философов” (Абу хукама). Многие суфии не только называли Платона “божественным”, но для них имена Пифагора и Эмпедокла, которому приписывается важное сочинение, повлиявшее на некоторые школы Суфизма, ассоциировались с примордиальной мудростью или пророчеством. Даже ранние мыслители — перипатетики, такие, как аль-Фараби, видели связь между философией, пророчеством и откровением. Позднее такие фигуры, как Сухраварди, расширили эту перспективу, включив сюда традицию пре-исламской Персии. Сухраварди часто говорил о Вечной Мудрости (аль-хикма аль-ладуния, то есть мудрость, которая близка к Богу) понятиями, почти идентичными с Софией и philosophia perennis в традиционном понимании, включая реализацию. Гностик и теолог исламского мира восьмого/четырнадцатого (Исламского/Христианского) столетия Сайид Хайдар Амули открыто указывал на соответствие, существующее между плеромой, состоящей из 72 звёзд в Исламской вселенной — “Мухаммадан”, и 72 звёздами плеромы, вмещающей мудрецов, сохранивших свою примордиальную природу, но принадлежащих миру, находящемуся вне Исламской вселенной.
Садр аль-Дин Ширази отождествлял истиное знание с вечной мудростью, существовавшей с самого начала человеческой истории. Исламская концепция универсальности откровения это та же примордиальная истина, которая всегда существовала и будет существовать, истина вне исторической длительности. Арабское понятие аль-дин, которое, наверное, наиболее подходит для перевода термина «традиция», неотделимо от идеи неизменной и вечной истины, sophia perennis, отождествляемой с philosophia perennis, как это понимал Кумарсвами.
Чтобы лучше понять значение традиции необходимо также более подробно обсудить её отношение к религии. Если традиция этимологически и концептуально соотносится с передачей (трансмиссией), то слово «религия» произошло от латинского religare ( religatio — привязывание), английское binding. Как уже мы заметили выше, это то, что привязывает человека к Богу, и в то же время связывает людей между собой, как членов священной общины, то, что в Исламе называется умма. Если понимать религию именно так, то тогда её можно рассматривать как источник традиции, небесное начало, через которое откровение манифестирует некоторые принципы и истины (применение последних потом включает в себя традиция). Как мы говорили выше, полное значение традиции включает в себя этот источник наряду с его различными ответвлениями и развёртыванием. В этом смысле традиция — понятие более общего характера, охватывающее религию, так как арабское слово аль-дин значит одновременно и традицию и религию в их наиболее универсальном значении, в то время как религия, понимаемая в самом широком смысле, включает применение открытых принципов и позднейшее историческое развёртывание, — таким образом традиционная точка зрения не всегда совпадает с религиозной, что явилось результатом вторжения модернизма и антитрадиционных сил в саму сферу религии.
Более того, ограниченное значение термина «традиция» в европейских языках сказалось в том, что некоторые традиционалистские авторы, такие, как Генон, использовали этот термин применительно к Западным религиям, особенно в их экзотерических проявлениях, что и отличает последние от Индуизма, Даосизма, которые обычно причисляют к традиции, а не к религии. Хотя, в принципе, понятие «религия» гораздо шире и нет причины не включать Индуизм в эту категорию, если понимать религию как, то, что приближает человека к его Началу посредством послания, откровения или манифестации, происходящей от Первоначальной Реальности.
Ограниченность религии во внешнем проявлении в последние годы на Западе явилась причиной того, что такие вещи, как религиозное искусство или религиозная литература, почти исчерпали своё священное предназначение и как таковые стали наиболее далеки от традиции, рассматриваемой в качестве применения принципов трансцендентного порядка. То, что называют религиозным искусством и литературой, в большинстве случаев не имеет к традиции никакого отношения или вовсе антитрадиционно по своему характеру. В таких случаях необходимо делать различие между традицией и религией.
